Прошла почти неделя. Уровень наших эритроцитов вырос, изотония крови и тканей установилась. Мы постепенно акклиматизировались. Настало время для первого восхождения.

Кто-то со мной не согласится, а я убеждён: каждый альпинист должен знать, зачем он приехал и куда он хочет взойти. Если у альпиниста нет цели, нет хотя бы крохотных спортивных амбиций — он зря тратит своё время. Альпинист, состоящий сплошь из спортивных амбиций, вдвойне зря тратит своё время. Мне кажется, что альпинизм — это в определённой мере компромисс между умиротворённым созерцанием и целеустремлённым движением. Амбиции могут быть от «хочу сходить на мою первую вершину» до «закрою мастера спорта за четыре года». Но приезжать с индифферентной физиономией — «мне всё равно, куда вы меня затащите» — это неуважение к себе.

Прошла почти неделя. Уровень наших эритроцитов вырос, изотония крови и тканей установилась. Мы постепенно акклиматизировались. Настало время для первого восхождения.

Кто-то со мной не согласится, а я убеждён: каждый альпинист должен знать, зачем он приехал и куда он хочет взойти. Если у альпиниста нет цели, нет хотя бы крохотных спортивных амбиций — он зря тратит своё время. Альпинист, состоящий сплошь из спортивных амбиций, вдвойне зря тратит своё время. Мне кажется, что альпинизм — это в определённой мере компромисс между умиротворённым созерцанием и целеустремлённым движением. Амбиции могут быть от «хочу сходить на мою первую вершину» до «закрою мастера спорта за четыре года». Но приезжать с индифферентной физиономией — «мне всё равно, куда вы меня затащите» — это неуважение к себе.

Первой нашей вершиной стал Рузирават, высотой чуть больше 3600 м. Сначала должны были идти всей группой, потом отсеялся Саня — по соображениям безопасности. Лучше, когда в лагере кто-то остаётся. На гору все участники команды смотрели по-разному. Кто-то из новичков в лучах заходящего солнца размышлял о том, что завтра Первая Вершина. Командир думал о том, как было бы здорово не заблудиться. Я смотрел на свои ноги и думал «схожу открывашку и — до Чимтарги лечиться». В этот момент мне уже было понятно, что я приехал на неё и только на неё.

В 2005-м году мы уже пробовали взойти на Чимтаргу по маршруту 4А. Четырёхдневное восхождение тогда окончилось неудачей. За 200 метров до вершины, на высоте 5300 перед нами с гребня сошла лавина и мы решили повернуть назад. Гора не пустила нас, но и теперь, три года спустя всё еще хотелось на неё вернуться. Поэтому вся моя поездка, безусловно, была посвящена Чимтарге. Остальные вершины меня не особо интересовали.

Тем не менее, Рузирават был одним из пунктов программы, который нужно было выполнить. Привыкнуть к скалам, к физическим нагрузкам, убедиться, что акклиматизация прошла нормально. Из описания маршрута у нас были только слова начальника альплагеря Руфины Григорьевны: «выйдете на восточный гребень, а дальше прямо».

Разумеется, с таким описанием у нас были опасения не взойти. Поэтому, накануне, в день отдыха, мы обошли гору, сфотографировали маршрут и убедились, что понимаем куда двигаться. Вообще, разведывать маршрут накануне — полезное мероприятие. Каждый раз, когда мы не ленились «пойти и посмотреть», на следующий день шлось намного лучше. Единственный раз, когда мы изменили этой привычке, привёл позже к неприятным последствиям...

Новым откровением в горах для меня стал маршрут на Рузирават. Это было первое восхождение, когда мы зашли, даже не связываясь. Среди нас были ребята, кто свой первый маршрут 1Б ходил на Кавказе на Гидан. Все они признали, что эта «единичка Б» и та — земля и небо. К слову сказать, категорийные котировки маршрутов — это еще одна вещь, которая в горах может обмануть, да так что мало не покажется. Сам факт определения для маршрутов категорий — очень подлая и коварная штука. Ты идёшь на 1Б и уверен, что это легко и безопасно. Теряется бдительность и последствия могут быть фатальными. К слову, на Гидане, в этом году при спуске с «единички Б» погибли два солдата-срочника и инструктор.

Однако, здесь ситуация прямо противоположная. Мы набрали с собой скального снаряжения, а оказалось, что вершина проходится «пешком». И кто давал категорию?.. Но праздник от этого меньше не становится, новички прямо на вершине «посвящаются в альпинисты», оглашая окрестности радостными воплями.

Вообще, по такому случаю, у «отцов» был припасён бальзам, который и планировалось презентовать к ужину. Но до ужина Марис уже нашёл чайхану и купил там две бутылки отличнейшего каберне таджикской разбодяжки. Не беда, что вино в двух одинаковых бутылках имело разный вкус. Не беда, что обе пробки были пластмассовыми. Главное ведь в каберне — этикетка...

Марис, кстати, стал легендой еще и благодаря том, что он единственный на моей памяти, кто взял в горы УДОЧКУ. Причём даже умудрился на Куликолонских озёрах что-то там поймать и закоптить на камне у костра.

Немного о грустном. Для меня самое грустное в альпинизме — это не то, что нужно вставать в 4 утра, а то, что, едва продрав глаза, нужно завтракать. Если внутренние часы постепенно адаптируются к ранним подъёмам, то животик всё равно не понимает, как в такую рань можно есть.

Честно говоря, я профилонил практически все завтраки, которые у нас были. В этом есть большой плюс — намного легче идти на подъём. Единственный завтрак, к которому я отнёсся совершенно ответственно был в день восхождения группы на пятитысячник Замок. На тот момент я был целиком поглощён самолечением и пропускал два плановых восхождения, чтобы на последнюю, самую главную вершину, быть физически способным к «борьбе за дело». В то утро мне выпало дежурить и вставать пришлось в три часа утра. Дубак, вылезать неохота. Зато я видел ТАКОЙ звездопад! Правда с желаниями было туго. В голову лезло только одно. Оно и сбылось позже.