Друзья, я конечно, многие вещи романтизирую. Коллеги-альпинисты скажут, что я развёл тут сопли с сахаром. Технически там всё просто, поднялся- спустился, вот и все дела. Много ли чести писать тут «книгу с картинками»? Вы, кстати, по сути, правы, однако, не спешите бросаться снежками. Мы иногда настолько стремимся к цели, что совершенно теряем прелесть эпизодов и не смотрим по сторонам. Будем считать, что кое-какие краски здесь сознательно взяты более яркими как раз ради эпизодов и вкусовых ощущений от них. Ну, а теперь, собственно, история.

Из лета в зиму

Прекрасное летнее утро в Шамони. Уже проснулись птицы, но что приятнее, проснулась кофеварка. Собираем рюкзаки, рассовываем по карманам конфетки и со всем этим добром едем в соседнюю деревеньку Les Houshes. Оттуда – первым же фуникулёрчиком с рюкзаками – наверх. С этого момента количество людей с рюкзаками и ледорубами начинате ассимптотически стремится к 100%. Вагончик высаживает нас на 2000 м. Здесь уже попрохладнее, и туман на склонах, но всё еще лето. Хотя здесь уже высота базовых лагерей на Кавказе.

Следующий кусочек нашего пути – трамвайчик «Монблан». Это совершенно фантастический механизм. Рельсы ведут от деревушки снизу –на 2600  под начало маршрута на вершину. Чтобы трамвай не соскальзывал (угол наклона рельсов кое-где градусов 25), между рельсами проложена дорожка для зубчатого колеса. Внутри трамвайчика –сиденья, причём те, которые везут тебя «спиной вперёд» имеют другой скос спинки. Трамвайчик стучит и дребезжит, но как маленькая лошадка, уверенно тащит тебя наверх. Когда он останавливается на конечной станции – невозможно понять – это у горизонта проблемы или ты просто сошёл с ума. Дело в том, что двери расположены перпендикулярно полу трамвая. А сам трамвай стоит на крутом откосе. Сюр, да и только.

А за окном уже осень. Прохладно, сыро. Кидаем за спину рюкзаки и отправляемся, теперь уже на совершенно честное восхождение. Дорога приятная, везде промаркирована, осыпей нет. Таким порядком все пассажиры трамвайчика (человек 100) движутся наверх, к приюту Тёти Розы. Начиная с этого места альпинизм становится уже вполне взрослым, скалолазным и снегоходным. И первым пунктом здесь стоит знаменитый и кровавый кулуар.

Во всех описаниях маршрут Гутера описывается как «безопасный за исключением одного участка». Этот участок – снежный кулуар (в терминологии сноуборбда – half pipe), который ни обойти ни миновать не возможно. Его «кровавость» заключается в том, что здесь гибнут люди. Постоянно. Каждый год. Этот кулуар словно сборник для камней и лавин. Через него даже натянут стальной трос для страховки. И тем не менее.

Когда мы подошли к этому знаменитому месту, то ожидали, откровенно говоря, чего-то большего. А так, обычная снежная поверхность длиной с хоккейный стадион. Все довольно просто его перебежали не связываясь и так, честно говоря, и не увидели, что же в нём такого ужасного. Осталось 600 метров скал – и мы уже у следующего приюта -  Гутера.

Огромное преимущество Альп как района занятия альпинизмом заключается в том, что здесь достаточное количество мест, где можно воспользоватся убежищем для отсидки непогоды, человеческим туалетом и, если необходимо, перекусить. Кто-то из шибко «правоверных» альпинистов скажет, что это читерство и матрасничество, но я имею право на мнение, так как пробовал «и то и другое». К тому же истинные альпинисты других условий никогда и не видели. Последние лет 40 Альпы гиперцивилизованы.Тем  не менее, все «радости» горных восхождений здесь в комплекте. И для меня первым пунктом стала моя любимая горная болезнь.

Горно-высотная болезнь

Сколько медицинских статей написано об этом, сколько советов бывалых дано на тему того, что нужно «бегать, развивать выносливость и т.д.». А результат всегда один. Горно-высотная болезнь – это совершенно индивидуальная реакция на сумму «гипоксия+переутомление+гипотермия». У кого-то бывает на 2000 метрах, у кого-то никогда и нигде. Кого-то тошнит. У кого-то из носа идёт кровь. И еще 1000 и один вариант. Опытным путём я сам себе доказал, что моя горная болезнь всегда начинается на 3200-3500м, всегда длится до вечера и больше не возвращается. Симптомы – общее ужасное самочуствие и отказ организма двигаться. На любую попытку лезть наверх одну минуту, требует потом 5 минут отсиживаться. Наступает это везде одинаково, вне зависимости от того, бегал я перед горами 40 км в неделю или нет.

Моя горняшка подловила в самом тупом месте. На скальном участке - где по скалам средней сложности нужно было вскарабкаться от домика тёти Розы до приюта Гутера – где-то 600 метров скал. Меня накрыло ровно посредине. То есть, в обе стороны штаны одинаково равны. Сказал ребятам, чтобы не ждали, доберусь когда смогу. Сижу на камне, каждый второй турист спрашивает, не случилось ли чего. В общем-то, благодаря этим дурацким вопросам снова наверх и полез. Это легче, чем изображать улыбку и объяснять, что everything is okay.

Приполз я наверх часа на полтора позже остальных, и чтобы хоть как-то отлежаться и отдохнуть, решили быстро сооружать жильё. Пригодилась лопата – выкопали фундамент в снегу. Стали ставить палатки и вот тут меня ждал второй сюрприз – не хватает тента от палатки, которую я нёс. Причём пошаговые воспоминания (а позже и поиски) – где же оно могло остаться, ни к чему не привели и будут раскрыты не раньше, чем в следующей жизни. Рюкзак раскрывался один раз, а тент исчез бесследно.

В TOP-10 косяков, которые могут произойти на восхождении, потеря палатки, по моим ощущениям, уверенно входит в первую тройку. А тут и смех и грех – палатка есть, стойки есть, а тента (верхней части платаки) – нет. Палатка в такой конфигурации, может помочь, в лучшем случае, от мух.  Однако, мух здесь нет, и вряд ли они появятся в этом столетии, пока не растаяли снежные шапки Альп. К счастью здесь же, в приюте Гутера оказался друг из Риги Ромка, который приехал в Альпы в одиночку и накануне взошёл на Монблан с каким-то поляком. Поставили его крошечную однослойную палатку, забрались к нему и так, втроём и перезимовали эту ночь.

Ночь между двумя мирами

Нам повезло дважды - у Ромки оказался неизрасходованный баллон с газом. В нашей ситуации это спасение. Зажигаем горелку прямо в палатке, греем руки, сушим ботинки. Наше крохотное жилище наполняется теплом и умиротворением. Высушенные ботинки перемещаются в спальник, чтобы тепло ног согревало их всю ночь – тогда с утра можно будет надеть на ноги обувь, а не два куска ледяного бетона.

Начинается ночь, а с нею начинается шквальный ветер. Через вентиляционные отвертия нашей крохотной палатки снег транзитом проскакивает внутрь и снова улетает наружу. Гасим горелку и ложимся спать. Постепенно, от снежной пыли и нашего собственного дыхания, палатка изнутри становится совершенно белой. Холодные искры на стенках палатки сверкают в свете наших фонариков. 

Ветер постепенно превращается в ураган, который, с одной стороны, создаёт постоянный грохот и пытается «сложить палатку», а другой – намертво «цементирует» в снегу ледорубы, на которых она растянута. Температура падает еще больше, на термометре в часах уже минус 10, а еще даже не полночь. Пытаемся укрываться всем, что есть.

«Хитрый план» обернуть спальник дождевиком, чтобы конденсат не попадал на спальник, оборорачивается фиаско. Ноги сами по себе испаряют влагу и дождевик покрывается инеем изнутри. Уже полночь, время тянется мучительно медленно, от холода не получается уснуть.

- Юта, на какую сторону у тебя молния спальника? – спрашиваю, видя, что она тоже не спит

- На твою, - говорит понятливая Юта

- И у меня на твою

Заключив таким образом альянс, соединяем спальники и пытаемся укутаться. В таком состоянии – «мужчина-женщина» и любые другие конфигурации вообще не имеют значения. Прижимаешься к тому тёплому, что ближе лежит. Едва стало казаться, что мы согреваемся и удалось задремать, из соседней палатки заорали «подъём»! Однако, неизвестная истеричная личность, видимо высунувшись из палатки и посмотрев на метеоусловия, сообщила о перенесении приговора на часик-полтора. Тем не менее, в три часа или в половину четвертого утра, мы выходим на маршрут. Облака начинают расходиться и глазу открывается картина, заслуживающая отдельного параграфа.

                Что есть альпинизм в сухом остатке? Если отбросить отсутствие сна? Если не думать о ледяном ветре, который выдувает душу из четырёх слоёв одежды? Если забыть о том, что мы забыли позавтракать? Если не думать о том, что сейчас надо километр лезть снегу вверх? Что в конечном счёте такого замечательного нам подарила эта негостеприимная ночь? Подарок – представление света и тьмы, причём на самых дорогих местах, в президентской ложе.  Под нами, в чёрном безмолвии гор, с обеих сторон Монблана светящиеся кластеры городков и огненные паутины дорог. Чуть выше нас бесчисленное множество светлячков –фонариков альпинистов, которые сейчас уже находятся на маршруте на вершину. Еще выше, в разрывах облаков, звёзды. Это самое грандиозное и фантастическое зрелище, которе я видел в своей жизни. Это зрелище, которе можно увидеть только ночью и только в обитаемых горах. Монблан стоял над нами грозной тенью, но от щедрости его светопредставления пропадал дар речи.

                А дальше снова мороз, ураган и огромное бездонное небо, которое с каждым часом становится светлее, и вот на сумеречном горизонте, нарисованная восходящим солнцем, поднимается  гигантская тень от вершины, на которую мы должны подняться. Непременно должны.

Движемся двумя связками. Наташка, Юта и Я – впереди. Вовка с Ленкой слегка остают, потому что они взяли на прицеп еще одного «искателя счастья» - туриста одиночку из Огре. К чести ребят, на вешину они его-таки затащили. Наташка не торопится, идём энергично, но без фанатизма. Высота переваливает за 4000, светает. Перед вершинным взлётом, где-то на высоте 4300 на Пике Гутера, натыкаемся на последние убежище альпинистов -  Дом Гутера (Dome du Guter) – непонятно как появившееся здесь металлическое сооружение.  Внутри собачий холод, но все-таки, можно согреться, потому что внутри нет ветра.

Дом Гутера

Я поднялся по железной лестнице. Каждый шаг отдавал низким гулом – на ходьбу в кошках по металлической поверхности вся конструкция отзывалась акустическим резонансом, как будто я сейчас зайду не в помещение, а в огромную консервную банку.  Толкнул металлическую дверь, но она не поддалась. Со второй попытки удалось приоткрыть ее и протиснуться в щель. Оказалось, что дверь изнутри прихвачена тросом, который карабином зацеплен за элемент конструкции – «от сквозняков». Внутри домика, бросив коврики на аллюминиевом профиле пола, завернувшись в спальники лежали 5 или 6 человек. Я поздоровался, но они не ответили. Все крепко спали, и только облачко пара изо рта указывало на то, что эти люди вообще-то вполне живые существа.

Я так и не смог ни понять, ни узнать, какой был смысл располагаться здесь на отдых. Если они спали после восхождения – то намного легче было спуститьтся к приюту шестьюстами метрами ниже – там и тепло и спать приятнее. Если они спали перед восхождением, то их будильник явно нужно выбрасывать – уже около 8-ми утра, в это время уже пора возвращаться с вершины. Если они все пострадавшие, то достаточно было нажать на красную «тревожную» кнопку, которая приделана тут же, на стене, и вызывать спасателей. Возможно, это просто клуб любителей спать на морозе в труднодоступных местах.

Однако, слишком глубоко в эти размышления я не вдавался. Тем более, в  другом углу нашлись несколько шерстяных одеял. Я завернулся в них и стал греться. Холод отступил, стало тепло и хорошо. Я и не заметил, как уснул. Что-то снилось, – казалось даже, что я снова иду наверх. Разум, видимо, хотел отдохнуть от безумной ночи, но тем не менее, не забывал зачем мы с ним сюда забрались. Разум – вообще живое существо. Из всех дискомфортных состояний он выбирает наименее неприятное. В других обстоятельствах такой отдых – скрючившись и в холодной железяке – не вызвал бы и каплю радости. Но на фоне всех возможных альтернатив, хотелось подольше остаться в этом крохотном убежище. 

Разбудил грохот – ребята подтянулись к приюту и поднимались по лестнице внутрь. Мы еще немного посидели внутри, однако, время всегда играет против альпиниста. Мы снова собрались и бросив на прощанье спящим фигурам наше рижское aux revoure, отправились на заключительный подъем.

Вершина

От бесконечных шагов в голове начинает крутиться идиотская песенка «ну где же вы девчонки». И откуда только эта дрянь берётся? Сто шагов, поворот, ледоруб на другую сторону. Сто шагов, меняем траверс, ледоруб на другую сторону. Шаг, еще шаг. «Ну где же вы, девчонки».

Юта просит остановиться, чтобы перевести дыхание. Связка на несколько секунд замирает на ледяном склоне. Как здорово, что это не я попросил паузу. Уровень мужественности как бы не пострадал, и можно отдохнуть «исключительно потому что дама попросила, а так бы шёл и шёл». Снова начинаем двигаться. Уже видна вершина. Неужели, всё? Выходим за перегиб! И еще один взлёт гребня. Ну уж это точно вершина! И снова кусочек вверх. Да сколько можно?! Вдруг становится ясно, что гребень по которому ты идёшь – действительно последний, выше уже ничего нет.  Передо мной как на картинке - Монблан

Я много раз пытался поймать тот момент, который во время восхождения можно охарактеризовать, как «счастье». По версии Высоцкого миг счастья наступает на вершине «весь мир на ладони, ты счастлив и нем». Сегодня я в одиннадцатый раз поймал себя на мысли, что все слегка иначе. Когда ты уже стоишь на вершине – счастья как такового нет – тебе еще спускаться –и эта мысль  она сродни ощущению после дня рождения. Всё закончилось и все разъехались, а тебе теперь мыть посуду и убирать квартиру.

Но момент счастья все-таки существует. Он очень короткий, но бесконечно глубокий. Он наступает, когда до вершины остаётся несколько метров и победа становится неизбежной. Именно сумма двух ощущений: «игра еще не окончена», но «всё уже ясно» -этот десяток шагов – самый потрясающий. Это как шаги на пьедестал. Речь, конечно о «победе внутренней», победе над собой. Все эти разговоры про величие человека и про покорение природы – для «пионерской правды».

                Стою на вершине с лёгким ощущеним грусти. Потому что это уже произошло, и с каждой следующей секундой миг счастья ускользает в прошлое. С этого момента мы официально АЛЬПИНИСТЫ . Вокруг всё так же красиво. До горизонта сто километров. Где-то внизу облака, снежные вершины, и еще ниже города и люди. А небо синее-синее. Ты берешь фотоаппарат и пытаешься сфотографировать все то, что видишь перед собой. Но фотоаппарат – грубый инструмент. Он кадрирует реальность, а совершенство красоты заключено в её целости. Бывают такие пейзажи, которые человек может увидеть только своими глазами, но их не способна передать даже панорамная фотография. Это как праздник цветения сакуры – сейчас и здесь.

Дальше – несколько программных фотографий. Фото с эмблемой альпклуба, фото с флагом гимназии, отпустившей меня на пару дней раньше наступления официального отпуска. Фото друг с другом. Вот и всё, ради чего мы преодолели несколько тысяч километров и пережили несколько дней подъёма. Меньше пяти минут мы стояли на вершине, а уже надо вниз. Сидеть тут дольше нет ни желания , ни здоровья.  Снова  вернулось чувтво холода. Ветер настолько сильный, что если расставить руки по сторонам, сбивает с ног. Нам пора идти. До свидания, вершина!

Спуск

Представляете, если бы дочитав книгу до конца, вы должны были бы читать её в обратном направлении до самого начала? ЦЕНОК. ОВИЛТСАЧС И ОГЛОД ИНО ИЛИЖ И... Содержание тебе уже известно, поэтому голова не напрягается перепетиями сюжета, но необходимо выполнить эту формальную часть, иначе книга тебя не отпустит. Спуск – это как раз такой вариант. В голове постоянно вертится мантра из учебника по альпинизму «Осторожно. Большинство аварий происходит на спуске из-за потери бдительности».  Зато дурацкая песенка наконец-то отцепилась. Начинают сильно мёрзнуть руки. В двойных руковицах – всё равно коченеют.

Солнце неумолимо движется по привычной дуге и вот уже снежная плоскость, по которой мы спускаемся, оказывается на освещенной стороне Походка становится «косолапой». Снег подтаивает и налипает на подошвы.  К полудню мы уже оказываемся на месте нашей ночёвки. В домике, чуть ниже наших палаток, греемся и двигаем вниз.

Решаем на скалах не связываться. У каждого свой темп, к тому же наверх бесконечным потоком лезут туристы, приходится разбиваться на мелкие соединения, чтобы пропускать их. Скалолазание «вниз», кстати, тяжелее, чем «вверх». И снова мантра. Упс! В одном месте оступаюсь, и чуть не улетаю вниз. Французская туристка рядом со мной делает круглые глаза и ахает. Успеваю схватиться за металлический трос и повиснуть на руках. Делаю вид, что эпизод рядовой и топаю дальше.

-          Bonjour, ça va?

-          Ça va bien! Vous de la Lettonie ?

-          Oui. Vous avez vu l'étiquette sur le casque!  ;)

-          Bonne chance!

Постепенно встречные люди заканчиваются (кончилась партия восходителей из последнего трамвайчика на Монблан) и я остаюсь в гордом одиночестве. Ленка ускакала вниз быстрее всех, а Юта, Наташа и Вова идут немного позади. Кругом тишина, скалы и туман. Чёртов туман! Сколько еще лезть вниз? Я хочу видеть, куда я лезу! Внезапно ловлю себя на мысли, что небесные категории я опять начинаю называть земными называнями. Ну конечно, никакой это не туман. Я лезу вниз сквозь облако. Скоро будет его нижняя кромка, и тогда снова вернётся видимость. Все мысли уже там – внизу, в зелёной тёплой долине.

Однако, не слишком ли рано вы «спустились», молодой человек? Скалы кончились и передо мной тот самый «кровавай» кулуар. Осталось его перебежать и дальше начнётся уже безопасное пешеходное путешествие. Сел на камень и задумался - ждать ли нашу тройку, которая с минуты на минуты тоже спустится сюда. Затевать ли возню с металлическим тросом или на одном дыхании перемахнуть злополучные 80 метров снежной канавы? Тропа, пересекающая кулуар протоптана не одним десятком туристов. Видно, что никакие камни не катились здесь в последнее время. Снежная поверхность ровная и гладкая выше и ниже тропы.

Сверху раздаётся шелест и практически одновременно со звуком по центру кулуара скатывается небольшая лавина, за секунду уничтожив тропу и увлекая снег за собой вниз. Вот тебе на! А если бы я пришёл на минуту раньше и пошёл на другую сторону? Однако, это эмоции, а рассудок подсказывает – если только что сошла лавина, значит вероятность новой в ближайшее время стала значительно меньше. Держа ледоруб наизготовку перемахиваю через снежный склон, прочерчивая линию тропы заново. В этот момент с другой стороны появляются наши ребята.

- Давно нас ждёшь?

- Только что перебежал. Передо мной небольшая лавина сошла, идите по моему следу.

                Юта, Вова и Наташка перебираются на мою сторону. Где-то выше нас, в облаке снова раздаётся звук, только теперь уже более низкий и гулкий. По кулуару, поднимая облако снежной пыли, проносится новая, приличных размеров лавина и, грохоча, пропадает внизу. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! С разницей в 5 минут целых две штуки! И мы проскочили между ними. Это гора напоследок напомнила нам о том, кто здесь она, и кто здесь мы. А дальше – уже безопасная дорога в облаках, и где-то там внизу приют Тёти Розы с горячим чаем, постелью и космическим закатом за окном.

                Конец истории простой – последний километр спуска по знакомой тропе, снова трамвайчик и снова лето. Кофе, интернет, горячий душ – всё это в нашем, ставшем «родным» кемпинге. Ценность этих удовольствий тем выше, чем выше ты залез до того, как их получить. Возможно, в этой истории должна быть мораль. Тогда рассказ превратится в притчу. С другой стороны ничего такого парадоксального здесь не происходило, значит пускай останется рассказом. На следующий день мы уже ехали на Средиземное море, катались по Лазурному побережью, купались в Нице. В общем-то, имели право.

«Говорят, что на небе только и разговоров, что о море». Неправда. Я был на небе. О море там вообще никто не говорит. А может, так: «На море только и мыслей, что о небе». Пожалуй с этим я соглашусь.

• Назад
• Вперед